Мой идиш и не только: заметки дончанки

Сейчас готовится к печати ее сборник художественных переводов поэзии на украинский и русский с ряда языков: английского, немецкого, французского, испанского, итальянского, украинского, польского и идиша.

Матвиенко — преподаватель английского и немецкого языков, истории зарубежной литературы. Ряд ее научных работ посвящен готической традиции и ее трансформации в английской и мировой литературе XVIII–XX веков. В основе готической литературы — эстетика ужаса и сверхъестественного, ее частые герои — привидения, вампиры и иные потусторонние силы. Классикой еврейской литературной готики стала знаменитая пьеса Семена Ан-ского «Дибук», на основе которой польско-еврейский режиссер Михал Вашиньский снял в 1937 году на идише один из первых фильмов ужасов.

В последние годы Матвиенко занимается преимущественно переводческой деятельностью. В перечень преподаваемых ею дисциплин входят художественный перевод как форма взаимодействия мировых культур и сопоставительный анализ русской и украинской традиций литературного перевода.

Донецк, как и весь Донбасс, уже десять лет считается горячей точкой на карте мира… А ведь это не «точка», но целый большой регион. Чем же он все это время жив? Рассказываю свою историю на правах коренной дончанки.

Я появилась на свет в Донецке и живу здесь сколько себя помню. С 2014 года я лишь единожды на несколько месяцев уезжала из Донбасса. Мой отец родился в Сталино, а бабушка и дедушка — уроженцы Юзовки (так в разное время именовался город). Прадедушка и прабабушка родом из Нижней Крынки (сейчас это предместье Макеевки, города-спутника Донецка). Так что предки у меня — плоть от плоти земли донбасской.

А вот еврейская ветвь рода — пришлая, благодаря которой я галахическая еврейка. Предки бабушки по маме, выходцы из еврейской колонии Нововитебск на Херсонщине, перебрались в начале ХХ века в Екатеринославскую губернию. Осели на Луганщине, где в Брянке в грозовом 1917 г. и родилась моя бабушка. Остальные ветви ее рода по фамилии Ходак заключили браки с единоплеменниками, но бабушка вышла замуж за украинца, и это оказался счастливый союз по любви.

Бабушка с дедом много лет проработали на Горловском азотно-туковом заводе (впоследствии «Стироле») и уже будучи на пенсии переехали в Донецк.

Наш семейный круг был русскоязычным, но в нем сохранялся еврейский колорит. Порой бабушка переходила в телефонных разговорах с родней на идиш, когда хотела скрыть от меня смысл беседы. Естественно, я тут же навостряла уши. На слуху были еврейские присказки и поговорки, мудрые изречения: у девушки должно быть «ким агер» (привлекательность, манкость), «алц инейнем из ниту ба кейнем» — все в одном человеке совместить невозможно, брачная похвала невесте и жениху — «а шейне кале ин а войлер хусн». И еще одна пословица запомнилась, правда, по-русски: женщина в дом внесет в переднике столько, сколько мужчина и арбой (гарбой) не завезет. Бабушка ласково звала меня кецеле. Да и ругательствами еврейскими тоже иногда пользовались.

Кроме того, у нас дома хранилась пластинка с песнями сестер Берри.  Пели сестры великолепно, мне нравилось подпевать. Все это органично вошло в мою жизнь.

Мой родной Донецк когда-то возник именно как еврейское местечко Юзовка, а точнее даже валлийско-еврейское. Летом 1869 года в таганрогский порт прибыл валлийский магнат Джон Юз с четырьмя сыновьями и сотней инженеров, металлургов, строителей. В честь него новую угледобывающую колонию и назвали Юзовкой. Магнат распорядился назвать параллельные улицы нового города на английский манер «линиями». Вокруг них расположились шахты и шахтерские поселки. Значительную часть жителей составили выходцы из еврейских сельскохозяйственных колоний и местечек. Наверное, были времена, когда на улицах будущего Донецка можно было даже услышать одновременно идиш и валлийский… Постепенно Юзовка превратилась в еврейское местечко.

По реке Кальмиус до революции проходила граница между штетлом и землями Войска Донского. В Юзовке было три синагоги, из которых уцелела только одна, успев за лихолетье побывать столовой МВД, клубом медработников, кукольным театром и складом, а в Великую Отечественную — конюшней. Видимо, так оккупанты пытались больнее уязвить евреев, словно мало было сброшенных живьем в шурф печально известной шахты № 4/4-бис… Холокост собрал на донбасской земле свою изобильную черную дань. Накануне распада СССР синагогу вернули общине, капитально отреставрировали при поддержке диаспоры, и сейчас она зовется в честь Любавичского ребе «Бейт Менахем-Мендл».

Шло время, и «мамелушн» помалу исчезал, выветривался. Моя мама прекрасно понимала идиш, но уже не говорила на нем. Зато мама учила в школе и Политехнике немецкий, язык весьма близкий к идишу, а у меня в студенчестве немецкий был сначала вторым иностранным, но постепенно вытеснил английский. Получается, к идишу я вернулась через посредничество языка, который считали долгое время после войны «вражеским».

Знание немецкого помогло мне на первых порах разбирать простенькие еврейские тексты, записанные фонетически. В 1990-е годы у меня появилась подруга, энтузиастка идиша, причем без намека на еврейское происхождение. С ней я сделала первые шаги в системном изучении языка. Потом я больше года посещала занятия по ивриту с местным преподавателем и тогда успела привыкнуть к еврейскому алфавиту.

Несколько лет назад судьба познакомила меня с замечательным человеком. Это мой земляк Лев Самуилович Беринский, который уехал из Донецка в Москву на излете СССР, а потом репатриировался в Израиль и живет ныне в городе Акко. Долгие годы он возглавлял израильский Союз писателей и журналистов, пишущих на идише. Я много расспрашивала его в интернет-беседах о донецких авторах и особенно переводчиках (это моя научная тема), а он щедро делился воспоминаниями. Лев Самуилович меня консультировал, когда я работала над статьей о русских и украинских переводах чудесной «Колыбельной» Мангера, за что я ему особенно благодарна.

К любимому поэту Ицику Мангеру меня по счастливой случайности вернул в 2022 году конкурс начинающих переводчиков им. Э. Л. Линецкой. Там впервые появилась номинация «переводы с идиша». Любопытства ради я открыла конкурсный текст — и глазам не поверила: это оказалось стихотворение «Жертва Ицика», которое я недавно перевела на украинский! Признаюсь, русский текст дался мне труднее: все-таки сказывается столетнее соседство идиша бок о бок с украинским… Благодаря Мангеру я стала понимать живопись Шагала с ее причудливым переплетением историй из Танаха с будничной жизнью штетла.

Пока в моем активе несколько переводов на русский и украинский из Мангера и Аврома Рейзена. Мне повезло послушать онлайн-семинар известной петербургской переводчицы Александры Глебовской, чьи переводы с идиша публиковались недавно в БШ и звучали на биробиджанском телевидении. Мечтаю попасть в переводческую мастерскую известного петербургского идишиста Валерия Дымшица, который, возглавляя жюри конкурса, высоко оценил мои переводы. И я очень рада знакомству с постоянным корреспондентом газеты Йоэлем Матвеевым — он помог разобраться с еврейскими оригиналами при подготовке книги моих переводов к печати.

К счастью, сама профессия переводчика позволяет наводить мосты между народами, языками, культурами. Это насущно в эпоху, когда приведены в движение колоссальные силы, направленные на разъединение людей. А в нашем крае, где издавна спокойно сосуществуют около 130 национальностей: украинцы, русские, евреи, поляки, татары, греки и многие-многие другие (встречаются и потомки легендарных валлийских основателей Юзовки), такие раздоры смерти подобны. Опыт подсказывает: в человеке могут мирно уживаться разные идентичности, любовь к одному из национальных истоков не перечеркивает и не обесценивает пытливого интереса к другому. Я ведь и сама обязана жизнью межнациональному браку предков. Да и моей малой родины без интернационализма просто не существовало бы…

Ольга Матвиенко