"Моя крестница Лидия Васильевна"
Лидия Васильевна Канюкова встретила меня так весело, как будто мы вчера расстались. Она всегда так встречает. Всех. Даже если между встречами проходят годы или человек вообще пришёл к ней в гости в первый раз.
У нее большой, уютный, крепкий дом в центре Долгощелья. Хотя сама она выросла и полжизни провела в чуме.
У Лидии Васильевны мать – ненка, а отец – коми. Сама она считает себя больше ненкой, чем коми. Говорить на ненецком и коми приходится всё реже – не с кем, уходят из жизни люди её поколения. А их дети предпочитают русский, хотя родной язык тоже знают. Специально для меня Лидия Васильевна рассказывает ненецкую сказку «Чёрный ворон», перемежая напевные ненецкие слова и русскую речь, чтобы я поняла смысл. Сказка, конечно, про любовь.
Ненецкий фольклор - особенный. Важная его часть – личные песни: о событиях в жизни, о душевных переживаниях. Сколько людей - столько и песен. Всю свою жизнь может ненка рассказать в песне.
Был у нас с Лидией Васильевной такой случай лет десять назад. Привела я к ней в дом городских телевизионщиков, кажется, из Архангельска, которые попросили её спеть ненецкую песню. Как сейчас, помню эту картину. Лидия Васильевна сидит на диване рядом с лежащим болеющим мужем, оператор работает, мы с режиссёром стоим у порога. Лидия Васильевна улыбается и никак не начинает петь. Потом запевает и сразу заливается смехом. Следом за ней смеётся и муж, задыхаясь от кашля. И тут я вспоминаю, что песни ненцы, как правило, поют о том, что видят, а не выискивают их в памяти. Она потом призналась, о чём была та песня, - как пришёл к ней в гости молодой и красивый парень, а она сидит со старым и больным мужем.
Смеялись они оба, потому что на самом деле прожили вместе счастливую жизнь – несмотря на трудности. Лидия Васильевна вскоре овдовела. И это не единственная её потеря. Пришлось пережить гибель сына Андрея - его убили, как она сама говорит, за ведро морошки, на болоте.
Овдовел другой её сын, и Лидия Васильевна помогала ему поднимать детей, все они жили в её доме.
Ещё приняла в свою семью племянниц от умершей сестры, побоялась, что сдадут в детдом, вырастила, как родных.
- Девки меня и теперь не забывают. Я вместо матери им была.
Быть ненкой сложно
Ненецкие семьи, как правило, - многодетные.
В её родительской семье было 10 детей. У самой у неё 10 детей. И у трёх из 10 её детей тоже по 10 детей. Так что она даже не сразу может сосчитать, сколько у неё сегодня внуков и правнуков. А если ещё считать племянников, которых сама поднимала…
Потому-то дом её всегда полон гостей, а угощение на столе не успевает убирать.
К сожалению, такие большие семьи и у ненцев потихоньку становятся редкостью.
Она родилась в 1943 году, в разгар войны. Отца её на фронт не забрали, у него была травма глаза. Но конечно, лиха его семья хлебнула, как все.
Лидия Васильевна вспоминает, что отец много гонял на оленях по тундре – развозил людей по тундре, ведь самолётов не было, работал в экспедициях.
Мама была домохозяйкой, точнее чумхозяйкой, чумработницей – такое официальное название появилось позже. В тундре, в кочевой жизни на женщине очень многое держится - собрать-разобрать чум, развести очаг, приготовить еду, шить и ремонтировать одежду. Она должна быть готова и полностью заменить в тундровых делах мужчину - охранять стадо, ставить и проверять капканы, сети, расставлять нарты, забивать оленей на еду.
Жизнь в оленьем стаде для неё особенно сложна. В мороз и пронизывающий ветер зимой и летом с мошкой и комарами женщина встаёт с зарёй и ложится спать глубокой ночью, чтобы успеть сделать все дела. И так веками. И сегодня так.
Вот потому-то и исчезает кочевая ненецкая жизнь – не хотят современные ненецкие девушки жить в стаде и быть ежеминутно заняты тяжёлым трудом. И понять их можно.
- Теперь люди изменились, нехотя работают, - делает вывод Лидия Васильевна, - от оленя отступаются. Они теперь стадо и не понимают.
На мой вопрос, смогла бы прожить в чуме, уверенно кивает:
- Теперь ведь жить хорошо, печки есть, дизель.
Мама у моей героини шила теплую одежду из звериных шкур, чаще – из оленьих, не только своему многочисленному семейству, но и на заказ. На крайнем севере не обойтись без такой одежды.
Лидия Васильевна вспоминает:
- Костёрчик в чуме горит, мама, бедненькая, около него сидит, малицы шьёт, говорит мне: «Ты подкидывай веточки». Я и слежу, чтобы тепло было. Шила из оленя, из нерпы, особенно много обуви. Всё копеечку какую дадут, чтобы хлеба купить. Белого хлеба даже не знали, чёрный был за угощение. Но рыбы в озёрах было много, ловили. Мы жили тогда в Ручьях, папе подработку в экспедициях всяких давали. Потом старшие сёстры у нас замуж вышли.
С фамилией вышла путаница. «Отец записался на мамину фамилию», - говорит сначала Лидия Васильевна. Начинаем разбираться.
- У папы фамилия была Валеев. Жены было три. Мама моя – третья. А папа сменил свою фамилию на фамилию первой жены и стал Ардеевым.
В первых браках детей не было. Первая жена умерла молодой. Вторую Лидия Васильевна смутно помнит. Так по первой жене всё семейство, включая третью жену и общих с ней детей, стали Ардеевыми.
Видимо, фамилиям ненцы в те годы не придавали большого значение, потому что Лидия Васильевна не уверена в девичьей фамилии матери – кажется, Баракулева. Рассказывая про свою родительскую семью, Лидия Васильевна вспоминает, что мама и папа не были зарегистрированы, но венчались в храме – тогда все венчались в храме, говорит она.
Из язычницы – в православные
Отношения с религией у самой Лидии Васильевны особые.
Считается, что ненецкий народ – язычники.
На границе Мезенского района и Ненецкого округа находится так называемое «красивое место», сакральное для ненцев – маленький лесок. Ненцы, проезжая через него, оставляют памятные предметы, вяжут ленточки на ветви деревьев, чтобы задобрить духов. Мезенский священник Алексей Жаровов планировал поставить неподалёку, на мезенской стороне, православный крест, чтобы, так сказать, уравновесить силы. Не успел.
А в доме у Лидии Васильевны – много православных икон. Некоторые явно из храма, другие были вырезаны из журналов и газет. Как-то, приведя к ней московских журналистов из телекомпании «Мир», снимающих фильм о ненецкой жизни, я обратила внимание на то, что количество икон всё увеличивается. Так зашёл разговор о вере. Лидия Васильевна была с крестиком на груди, но, как выяснилось, некрещёная.
– А хотите покреститься? – неожиданно спросил режиссёр Руслан Раджабов.
Хозяйка засмущалась, я подумала, что это будет трудный процесс, но всё сложилось как-то неожиданно легко. Мезенский батюшка Алексей Жаровов согласился крестить нашу героиню без предварительной долгой подготовки – учитывая её возраст. Крёстной назначили меня, на меня же возложили обязанность выучить с ней молитву «Отче наш», которую наизусть, увы, не осилили, моя пожилая крестница просто повторяла за мной слова молитвы. Этот эпизод вошёл в фильм Руслана Раджабова, героями которого стали и Лидия Васильевна, и православный священник Алексей Жаровов. А как иначе, все рядом, мезенец – что ненец, говорят у нас.
Надо ли рассказывать, что на своё крещение в Мезень из Долгощелья Лидия Васильевна приехала в своей самой нарядной панице?
В этой панице я замуж выходила…
Она вышла замуж в 17 лет.
- Мне он понравился. Я сама выбирала, неплохая невеста была. А он был спокойный и хороший. Я была самая последняя в семье, какое уж тут богатство. Хотя конечно, олешков мне дали - три быка и важенку. И сестры дали понемножку. Да у него олени были. Вот так и сошлись. И зажили лучше всех. Очень веселый был человек, - рассказывает Лидия Васильевна и показывает фотографию мужа.
Расписывались уже здесь, в Долгощельском сельсовете. Работали в колхозном стаде. Муж стал бригадиром. Старшие дети родились в стаде – принимала роды бабушка, мать мужа. Когда детей было уже несколько, приняли решение строить дом и жить оседло – в Долгощелье. Дом помог построить колхоз. Без мяса и рыбы, говорит Лидия Васильевна, не живали. Муж был охотником и рыбаком. В стаде успели поработать и её старшие сыновья – Алексей и Иван.
Почти все дети живут рядом. Только младшая, Оля, - далеко, под Мурманском, в военном городке, но тоже с семьёй планирует перебраться ближе к дому, в Архангельск.
Ещё до замужества Лидия Васильевна, несмотря на молодость - ей было всего 15-16 лет - успела поработать два года на забое оленей в Мезени. Она и сейчас, в свои 79, легко забьёт оленя.
Рано, вслед за мамой и старшими сёстрами, начала шить традиционную ненецкую одежду. И шьёт до сих пор. Сегодня самое популярное и востребованное – пимы. Детские и взрослые, расшитые бисером, яркими тканями и простые, на резиновой подошве и традиционные. Шкуры выделывает сама.
Охотники со всего района приходят с индивидуальными заказами. Кому нужна малица, кому - совик, кому – липты. Никакая современная одежда не защищает от морозов и северных ветров так, как ненецкая. Проверено веками. В малице спокойно можно заночевать в снегу.
Во время моей беседы с Лидией Васильевной охотник принёс камуса – шкурки с голеней лося – с просьбой сшить из них липты.
- Ох, лосиные тяжело шить, твердоваты, - сокрушается она, но заказ берёт. Быстро раскладывает шкурки, объясняя, куда какая пойдёт – выясняется, что их маловато, надо добавлять.
Лидия Васильевна показывает мне чудесные пимы, приготовленные на продажу, и рассказывает, что дочери её шить тоже умеют. Наташа живёт в соседней Койде, уже на пенсии. Лиза – ветеринар в колхозе. Один внук ходит в море, другой – водитель, внучка – учительница в школе, перебирает Лидия Васильевна всю свою огромную семью. В тундре, в стаде не остался никто.
Сохраниться ли то, чем так искусно владеет Лидия Васильевна, – умение шить традиционную ненецкую одежду и обувь? Передадут ли сыновья и дочери Лидии Васильевны это умение своим детям? Будут ли хранить так, как хранит она свою праздничную паницу?
Эту паницу шила ещё мать Лидии Васильевны и передала дочери по наследству. Лидия Васильевна в ней выходила замуж. Она считает, что панице не меньше 100 лет.
Мы рассматриваем с ней эту нарядную ненецкую женскую шубку нараспашку, которую носят, запахивая полы друг на друга и подвязывая поясом.
Лидия Васильевна перебирает мех на панице и с гордостью рассказывает, из каких зверей она сшита. Вот мех куницы, белки, песца, а это молодой олешек, а тут лиса. Все шовчики – аккуратнейшие, даже с изнаночной стороны, и это особый повод для гордости. Изумительный и изнурительный женский труд, женское искусство! Действительно, такую паницу можно разглядывать бесконечно, в ней – вся жизнь ненки–труженицы.
- В музей такую надо! – размышляю я вслух, а Лидия Васильевна неожиданно соглашается.
И мы прощаемся в очередной раз.
Лидия Васильевна не спрашивает меня, для чего я её расспрашивала и где это потом можно будет прочитать. Хотя нашу газету выписывает, я видела у неё на столе. Но я не уверена, что она прочитает этот материал. С образованием у неё не сложилось.
- Один класс даже не закончила. Но писать и читать умею. Расписываться могу, - смеётся Лидия Васильевна.
А я в очередной раз думаю о том, что даже с неоконченным первым классом она добрая, весёлая, не пропадёт даже в суровой тундре и никогда не останется одна.
«Не будь важным и не останешься одиноким», - говорит об этом ненецкая пословица.
