Мы жили единым народом

pk_220315_105803.jpg__650x486_q75_subsampling-2_upscale
10 рейтинг
1 голосов

Мы познакомились с 81-летним жителем села Стрелецкое Белгородского района 81-летним Александром Якубовым благодаря публикации в "Белгородской правде". Наш читатель позвонил в редакцию, чтобы узнать контакты одного из героев газетной статьи, близкого ему по духу. Мы помогли: здорово, когда единомышленники находят друг друга. И заодно узнали, что Александр Александрович читает нашу газету почти четверть века – с тех пор, как живёт в Белгородской области. А приехал он сюда с женой и сыном после развала Советского Союза.

Для защиты Отечества

Мы сидим за столом, на котором необычайной красоты серебряная сахарница с национальным орнаментом (её Александр Якубов привёз из Грузии), и рассматриваем фотографии прошлого века.

«Наша семья интернациональная: в моём отце смешалась кровь грузин, чеченцев, армян, русских. Во время Первой мировой он стал георгиевским кавалером. В Великую Отечественную получил медаль «За оборону Кавказа», которую храню как самую дорогую память. Если бы немцы захватили бакинскую нефть, фронт лишился бы горючего для танков и самолётов», –  рассказывает Александр Александрович.

Он родился весной 1941-го.

«Прижимая грудничка, мама провожала папу – командира Красной армии запаса – до военкомата. Она вспоминала, как много там было добровольцев, в том числе мальчишки 15–17 лет и пожилой мужчина с двумя Георгиевскими крестами на груди. Старику отказали в призыве, а он возмущался, доказывая, что получил опыт командования ещё в Русско-японской войне, и грозил пожаловаться Сталину».

Возле военкомата люди плясали лезгинку, армянский танец кочари под звуки зурны и барабана. Его по традиции начинают молодые парни. К ним с воинственными возгласами присоединяются мужчины, потом старики. В заключение в танец вступали женщины. Так символично давали понять, что в грозную годину для защиты Отечества за оружие возьмётся весь народ.

Чужого горя не бывает

«Потом пошли «чёрные бумаги», – вздыхает Якубов и поясняет: – Так кавказские женщины называли похоронки. Мама моего друга Алика, получив её, казалось, совершенно спокойно отдала её соседке и пошла на улицу. Все решили, что она хочет побыть одна. Но вскоре раздался крик: «Вай, люди, Сэда бросилась в Куру». Маленький Алик остался с неграмотной бабушкой, но советская власть не бросила сироту, он окончил школу, институт, стал инженером».

Себя Александр Александрович помнит с трёх лет, первые воспоминания – горе женщин, получивших «чёрную бумагу». Был случай с соседкой-курдянкой, которая одновременно получила похоронки на двоих сыновей. Она сидела на земле, рвала на себе волосы, а через несколько дней пришла с мужем к маме Александра: «Ксения-джан, ты грамотная, напиши отцу Сталину, чтобы на войну взяли нашего младшего сына Даво».

«17-летнего Даво провожал на фронт весь двор, – рассказывает Якубов. – Русские женщины плакали, но по обычаю курдов, когда мужчина уходит на войну, нужно веселиться. Старейшина вручил ему кинжал и сказал: «Воюй так, чтобы о тебе узнал сам Сталин, отомсти за братьев».

Даво вернулся с медалями на груди, и, когда проходил мимо стариков, они почтительно вставали и целовали его в плечо в знак уважения.

«Ещё случай, – говорит собеседник. – Соседка-грузинка Ламара работала на швейной фабрике. Как‑то после вечерней смены увидела на улице измождённую женщину, сидевшую на чемоданах, на её коленях спал мальчик. Она рассказала, что приехала из Ленинграда, а утром будет искать семью однополчанина погибшего мужа. Ламара, муж которой был фронте, не раздумывая забрала ленинградцев к себе. Утром она пришла к маме и попросила еды, чтобы накормить гостей. Мама дала кукурузные лепёшки и миску фасоли, соседи тоже помогли».

Ленинградка с сыном навсегда осталась в Тбилиси.

«Женщины нашего двора взяли шефство над госпиталями, работали нянечками и санитарками. Помню, мама привела туда меня и двух девочек постарше. Раненые грелись на солнце, девочки стали петь «Катюшу», «Землянку», я декламировал стихи. Они хлопали, а потом пошептались, и один, с перевязанной головой, сбегал куда‑то и принёс нам по кусочку сахара и хлеб с повидлом. Это был чудесный подарок. Угостили и маму – она отказывалась, но раненый сказал: «Бери, сестра, не обижай нас, у меня дома четверо детей».

Время было голодное, и мама Якубова, как и другие женщины, ездила по сёлам и меняла одежду на продукты. Весной 1943-го старенькая полуторка при переправе через реку Иори опрокинулась. Мама не умела плавать, и её понёс поток, спас местный житель – бывший грузинский князь. Её отвели в село, обсушили и дали большой мешок кукурузной муки и мешок фасоли.

Она пыталась отказаться, но старик сказал: «Муж на фронте? Дети есть?» Узнав про сына, велел налить бутыль молока и дать чурчхелы. Мама расплакалась, а старик сказал: «Эх, дочка, сейчас война, все люди должны помогать друг другу, у меня зять погиб, а сын в госпитале лежит».

Есть что вспомнить хорошее

«Помню День Победы – такую радость и единение людей я никогда не встречал. Мою русскую маму обнимали незнакомые грузинки, армянки, курдянки. Немолодая грузинка в траурной одежде дала мне яблоко и сказала: «Скоро твой папа вернётся» – и горько заплакала», – рассказывает Александр Александрович.

После войны настала пора свадеб, в том числе и межнациональных. Чаще всего жених был в военной форме со споротыми погонами, а невеста в простом сатиновом платье. За столом сидели все соседи: грузины, армяне, курды, осетины, под трофейный аккордеон пели фронтовые песни.

«Когда отменили карточки и стало лучше с продуктами, папа повёл меня в магазин, где я впервые увидел колбасу и конфеты, а до этого лучшей сладостью считались леденцовые петушки на палочке, – вспоминает Якубов. – У меня было прекрасное детство. Я знал два языка: русский и грузинский, а мой товарищ – ещё армянский и курдский, так как и во дворе, и в школе мы дружили с ребятами многих национальностей».

За детством пришла юность. Якубов очень любил историю, но отец настоял: иди в политехнический.

После института он стал мастером цеха, был главным инженером, начальником отдела механизации треста. С будущей женой познакомился в Ялте.

«Собирался ехать в Батуми, а тётя посоветовала побывать в Ялте. По вечерам там были дискотеки. Познакомился с Аллочкой, девять дней отпуска прошли как один. Она приезжала в Тбилиси, я – к ней, пока моя мама не сказала: «Хватит кататься, сдавайте документы в загс». Прожили вместе 54 года, мне сейчас без неё очень тяжело».

Якубов с удовольствием вспоминает атмосферу жизни в СССР.

«Однажды я, инженер-механик, в Славянске – на Украине – принимал технику, у моего водителя открылась язва. В больницу привезли из Краматорска профессора, который сделал операцию. Я взял коньяк, конверт с деньгами и пошёл к нему. Как же он меня стыдил: вы инженер, должны быть культурным человеком, немедленно заберите».

Когда ехали назад, в Краснодарском крае машина глубоко завязла в грязи. Останавливаем попутку. Местные съездили в колхоз, пригнали трактор, нас вытащили. Протягиваю деньги, а они: «Ты что, мужик, так нельзя».

Возвращаясь домой, проехали по территориям трёх республик и везде чувствовали себя как дома. Мы жили единым народом. Как же этого не хватает сейчас».

Газета стала верным другом

«В 1990-е с сыном Ильёй служили в Российской армии, части которой ещё стояли в Тбилиси, приняли всей семьёй российское гражданство. Мне не хочется вспоминать боевые столкновения с грузинами: в республике была резня, погромы… Но злобы нет: ведь в основном там добрые и дружелюбные люди, – рассказывает Якубов. – Да, я был ранен, лечу больную ногу, из‑за контузии проблемы со зрением, которые, к сожалению, никак не могу решить. В Стрелецком, где живу, встретил много хороших людей, но как часто мне снится Тбилиси – город, в котором случилось всё лучшее в моей жизни!»

А в «Белгородской правде», признаётся Александр Александрович, любит читать о добрых, душевных людях, об их увлечениях.

«И так порой хочется поговорить с ними. Газета давно стала моим верным другом, я жду каждый номер с нетерпением и всегда буду вашим верным подписчиком», – улыбается он.